Письма... Мысли... Стихи о любви...

Памяти А. Твардовского
Седой и смуглый генерал,
Весь в орденах, как в латах,
На клубной сцене вспоминал
Свой путь, друзей крылатых.

Неповторимы времена
Мальчишеских идиллий.
Неповторимы имена,
Которые любили…

Горел великий ореол,
Мы верили с друзьями,
Что круглосуточно орел
Парит под облаками.

Спасать на льдине четверых
Рвались в любой квартире.
Но гибли тысячи других
Во глубине Сибири.

Быть может, зная эту боль,
Но и помочь не в силе,
Вы, как поэты в алкоголь,
В рекорды уходили.

Той темы не коснусь пером
Попутно и поспешно.
Я не о том, я не о том,
Хоть и о том, конечно.

Но вы сказали под конец:
- Когда б не время, верьте,
Пахал бы землю, как отец
Ее пахал до смерти.

Подумать только - генерал!
Нет, генерал не пахарь.
Зал эту шутку принимал
И, принимая, ахал.

Зал аплодировал еще,
Он знать давал, ликуя,
Что понимает хорошо
Дистанцию такую.

С грехом и горем пополам
Тот самодержец умер.
Но прокатился по рядам
Его державный юмор.

Я понимаю, генерал,
Не та, не та эпоха.
Но ведь и Лев Толстой пахал,
А разве это плохо?

При громкой славе на виду,
Простите откровенье,
Откуда к черному труду
Негласное презренье?

Не дай мне Бог надеть узду
Угрюмого урода.
Но если каждому звезду -
Не хватит небосвода.

Пускай иной трудом долез,
Свою звезду нащупал.
Его, качая, до небес
Бросать опять же глупо.

Не в том, что, вырвавшись из тьмы,
Чего-то достигаем,
А дело в том, что вы и мы
Россию постигаем.

Но силу права между тем
Мы путали с мандатом…
"Кто был ничем, тот станет всем…"
И даже депутатом?

Да я и сам не доверял
Случайным тем приметам.
Нет, не придирка, генерал,
Ах, если б только в этом…

Меня тревожит юный зал,
И если я запальчив,
Прошу прощенья, генерал,
Но ведь и я не мальчик.