Мандельштам Ю.
Дорога в каргополь
Вор смотрел немигающим взглядом
На худые пожитки мои,
А убийца, зевая, лег рядом
Толковать о продажной любви.
Дождь сочился сквозь крышу сарая,
Где легли голова к голове, —
И всю ночь пролежал до утра я
В лихорадке на мокрой листве.
Снились мне поезда и свобода,
Средиземный простор голубой.
На рассвете стоял я у входа
В белый дом, где мы жили с тобой.
Но рука моя долго медлила
Зимой в бараке атп
Сосед случайный, я уйду
Из горизонта твоего.
Верь, в наступающем году
Не обойдут нас никого.
Придет и наш конец страданий.
В каком раю или аду? —
О том не думаю заране.
Я думаю о том, сосед,
Что не вернуть нам этих лет,
И каждый год идет бесследно,
И не узнаем никогда,
Как много в жизни нашей бедной
Было сердечного труда
И кладов мысли заповедной
Под маской холода и льда.
Тебе
Когда я буду умирать,
Тебе — последний вздох и слово.
Пока я жив — молчи не трать
Сокровищ сердца для чужого!
Не надо их добра и зла.
Ни ласки их, ни беззаконий.
Я больше не хочу тепла,
Что ты хранишь в своей ладони.
Ни горьких слов, ни нежных слов
Я говорить чужим не буду.
И тот не знает про любовь,
Кто расточал ее повсюду.
И ненависть тому чужда,
Кто пил ее из каждой лужи,
На темном моем небосклоне...
На темном моем небосклоне
Ты яркой звездой загорелась,
Ты солнцем любви засияла.
В душе моей, черствой и скучной,
Как солнце, ты вызвала к жизни
Напрасно дремавшие силы.
Была ты звездою и солнцем,
Тревогой моею и счастьем,
Мученьем моим и наградой.
Склоняется солнце на Запад,
И звезды мерцают и гаснут,
И крест на могиле поставлен,
Но звезды светили — и будут!
Но солнце сияло — и будет!
Как Пушкин, в снежном сугробе...
Как Пушкин, в снежном сугробе
Сжимающий пистолет —
В последней напрасной злобе
На столько бесцельных лет…
Как Лермонтов на дуэли,
Не отвернув лица…
Как Гоголь в своей постели,
Измучившись до конца…
Как Тютчев, в поздней печали,
С насмешливой простотой…
На позабытом вокзале,
В беспамятстве, как Толстой…
Не стоит думать об этом —
Может быть, пронесет!
Или ничто не спасет
Пронзительность со мною распрощалась....
Пронзительность со мною распрощалась.
Еще вчера она была средь нас,
В друзей, в стихи и в женщин воплощалась
И пела за вином в полночный час.
Я с нею жил, как с нежною женою,
Которою был нехотя любим.
И вот она прощается со мною,
И тает в пустоте прозрачный дым.
Что ж, уходи — ведь мы свободны оба:
Нелюбящий не вправе обвинять.
Я не просил о верности до гроба,
Если счастье улыбнется,...
Если счастье улыбнется,
Ослепит мои глаза,
Если в сердце отзовется
Благодатная гроза…
А пока прощай без срока,
Продолжай нелегкий путь,
Не даю себе зарока,
Не пошлю тебе упрека.
Если хочешь — позабудь.
Только если грусть проснется,
Вспомни этот краткий час:
Может быть, тебя коснется
Тайный луч, пленивший нас.
Если грусть в тебе проснется,
Если луч тебя коснется,
Если счастье улыбнется
Носитель тайного таланта, ...
Носитель тайного таланта,
Несложной музыке внимай,
И скорбный облик коммерсанта
Без возмущенья принимай.
Дневные думы над счетами,
Простой расчет, чужой совет,
И покер вечером, с гостями —
Так проживи пятнадцать лет.
А к сорока расправь морщины.
Вздохни бесцельней и грустней
И сероватые седины
Мой честный друг, уж так устроен свет:...
Мой честный друг, уж так устроен свет:
Никто не избежит проклятий старых.
Бессонной ночью думает поэт
О лестных отзывах и гонорарах.
Бежит, внезапным страхом побежден,
Прославленный герой с полей сражений.
Вдова, вернувшись с мужних похорон,
Проспит всю ночь без горьких сновидений.
И если только он избегнет кар,
Судьбою приготовленных жестокой,
Изменит Элоизе Абелар
От любви моей, самой ничтожной и самой презренной,...
От любви моей, самой ничтожной и самой презренной,
От любви моей, самой высокой и чистой на свете,
Рушатся башни и в пыль распадаются стены,
Море отходят и в тучах меняется ветер.
От любви моей тают миры в пустоте беспредельной,
Падают звезды и ночь надо мной вырастает.
От любви моей, самой тревожной и самой бесцельной,
Тают созвездья — но сердце твое не растает.
Бессонными ночами говорили...
Бессонными ночами говорили
Не по душам, а о душе живой.
А вот — забылось, поросло травой,
Покрылось облаками вязкой пыли.
Во власти жизни темной и простой
Ни голоса, ни даже отголоска,
Когда-то называлось — друг и тезка —
То, что теперь зовется пустотой.
Дружба, что ты? Без тебя ли тлена...
Дружба, что ты? Без тебя ли тлена
Избегу, — и как не взволновать
Преклоненьем пьяного Верлена
Сердце, опьяненное опять.
Дружба… Или так мельчает вера?
Или мудрость горький твой конец?
Право, заслужил ли револьвера
Ты, Рембо, божественный гонец!
Бессонница. Проходит ночь....
Бессонница. Проходит ночь.
В ночном мерцаньи и свеченьи.
Часы стучат, струится дождь,
Напоминая о мученьи.
И опьяненный тишиной,
Я тяжелею, вспоминая
Часы бессонницы иной,
Часы бессонницы без края.
Твоей я не узнал любви,
Но мы с тобою расставались,
Прощальные слова твои
С дождем и сумраком сливались.
И в одиночестве моем
Все о любви мое молчанье.
Глаза твои — воспоминанье!
В долгих разговорах за вином,...
В долгих разговорах за вином,
Все привычно: утро и усталость.
Только странно мне, что ты осталась
В этой тишине со мной вдвоем.
Только ты, и эта тишина…
И в почти непьяной, горькой муке
Я тебе до боли стиснул руки.
Я — с тобой! И не хочу вина.
В легком сне хмельного бытия
Я худые руки сжал до боли…
Ты дала мне руки против воли
И тебе совсем не нужен я.
Опять, опять в мое уединенье,...
Опять, опять в мое уединенье,
В молчанье повседневности моей,
В котором все упорней и трудней,
Но все-таки живей мое служенье,
Опять, опять, уже который раз,
Ворвешься ты, прельщая, обольщая,
И тьму паденья моего смущая
Сияньем, светом, озареньем глаз!
Пускай с живою плотью, с теплой кровью,
Но призраком бесплотным и чужим…
О, не смущай бесстрастием своим
Меня, завороженного любовью!
Нина, если б долгие мученья,...
Нина, если б долгие мученья,
Если бы думы долгие могли
Наших мыслей изменять теченье,
Наши чувства исправлять вдали,
В эти дни медлительной отравы,
В тишине бесплоднейших ночей,
Ты бы даже в ореоле славы,
Даже в свете солнечных лучей,
Не нашла бы счастья и покоя,
Ты бы только думала о том,
Как случилось и какой судьбою,
В этом мире, вечном и пустом,
Что душа душой овладевает,
К Нине
Скажи мне, Нина, этой летней ночью,
Когда почти несносен лунный чад,
И фонари вдоль темного бульвара
Свечами одинокими горят,
Ты смотришь ли сейчас на те же звезды,
И снится ли тебе такой же сон
О вечности, глубокой и холодной,
Где верностью неверный поглощен?
В такие ли стихи сейчас прольется
Твоя любовь? Твоей любви я враг!
В беспамятстве, в отчаяньи внезапном,
На белой бумаге пятно....
На белой бумаге пятно.
Засохли, сгустились чернила.
Чернит сокровенная сила
Слепящее полотно.
Въедается мерно и люто,
Как ржой покрывает струну.
Недаром чернильницей Лютер
Пустил в сатану.
Все глубже и все неустанней
Чернильный налет,
И огненным кратером жжет
Пятно в разъяренном сознаньи.
Измена
Перед взглядом, мутным от истомы,
Кругом радужным блестит слеза.
На лице девичьем, незнакомом —
— Злые, оживленные глаза.
Верно знал и Данте, как тревожно
Прерывать мистическую нить…
Как теперь смешно и невозможно
Верность Беатриче сохранить!
И на что мне радостная тайна
И связующее нас кольцо,
Если улыбнется мне случайно
Кукольное, бледное лицо.
И вот уходит лето — ...
И вот уходит лето —
Все дальше и верней.
Лети, моя комета,
Звезда души моей!
Лети, как птичья стая,
Как вечный хор светил!
Тебя преображая,
Я мир преобразил.
Лети за грани мира,
К истокам бытия —
Надежда, верность, лира,
Поэзия моя!
А мне осталось много...
А мне осталось много
Пустых и светлых дней.
Трудна твоя дорога,
Но мне еще трудней.
И боль воспоминаний —
Как ветер дальних стран,
Как память о Монблане,
Как пение цыган.
От нежного угара
В бессонницу очнусь…
Лети ж, моя гитара,
Моя живая грусть!
Июльским сновиденьем —...
Июльским сновиденьем —
Его на свете нет —
Далеким откровеньем
Блеснул мне этот свет.
И я поверил в прочность
Романтики земной,
В неверность, и неточность,
Как в радость и покой.
Счастливейшею страстью
Я смел назвать ее.
Лети ж, мое несчастье,
Безумие мое!
Летит за стаей стая....
Летит за стаей стая.
Ты, может быть, средь них!
Тоскует, улетая,
Уже бесцельный стих.
Лети, моя тревога,
Пронзительность моя!
Трудна твоя дорога
В забытые края.
Но мне еще труднее
Тебя в себе хранить
И все же, не жалея,
На волю отпустить.
Лети, моя надежда, ...
Лети, моя надежда,
В далекие края.
Как юноша-невежда,
Тебе поверил я.
Поверил я, что все же,
Хотя бы в кратком сне,
Мое блаженство тоже
Вздыхает обо мне —
Мечтательно и хрупко,
В томительном плену…
Лети ж, моя голубка,
В безвестную страну.
О чем ты плачешь, сердце? Гибнет слава,...
О чем ты плачешь, сердце? Гибнет слава,
Любовь уходит, исчезает вдруг…
На этот миг ты не имеешь права,
На этот вздох, на этот чистый звук.
И разве ты не знаешь — год от году
Нам суждено все более черстветь,
Забыть навек надежду и свободу,
Не ждать, не радоваться, не жалеть.
А если ты не хочешь… Что же, можно!
Но только знай тогда, что все вокруг
Враждебно станет, призрачно и ложно,
Не за шеломом русская земля…...
Не за шеломом русская земля…
Не на чужом, татарском, вьюжном поле…
Российские разорены поля!
О русской недруг думает неволе!
О, может быть, впервые все равно
Какая власть сейчас Россией правит:
Народ, и власть, и войско заодно.
Русь вечную изгнанник скорбный славит.
Не безразличен ли враждебный стяг —
Со свастикою, что с орлом имперским,
Но лишь бы снова разъяренный враг
Круженье ветра, прах и тленье,...
Круженье ветра, прах и тленье,
Как говорит Экклезиаст…
Еще надежду на спасенье
Хранит в душе энтузиаст.
Еще доверчивый, наивный,
Покорный раб своей судьбы
Надеется, что вдруг призывный
Раздастся в небе звук трубы.
Напрасно! Над земным болотом
Скользят безрадостно года,
И ждет за каждым поворотом
Разлука, ненависть, беда.
А ветер кружится и стонет
Над прахом жизни без конца
Уже зима осталась позади....
Уже зима осталась позади.
Прозрачней стала высь.
Уже совсем весенние дожди
На землю пролились.
Когда же небо легкой синевой
Над городом дохнет,
И ветер прошлогоднею листвой
К моим ногам прильнет,
И солнца нежный и живящий луч
Меня коснется вдруг —
Мне все равно, что злобный враг могуч
И что бессилен друг,
Мы с тобою — в трагическом мире,...
Мы с тобою — в трагическом мире,
В том, который Шекспиром воспет…
— Нет, уж лучше молчи о Шекспире.
Ни Полоний, ни лэди Макбет,
Даже Яго, приспешник презренный,
Даже гений предательства, Брут,
Не дошли до пределов измены,
До бесчестья последних минут.
Их, по крайности, мучила совесть,
По ночам не давала им спать.
Их печальную, мрачную повесть
Осеняла порой благодать.
Еще победу торжествует враг...
Еще победу торжествует враг
На воздухе, на море и на суше.
А твой незримый, твой любимый шаг,
Поэзия, все тише и все глуше.
По городам, разрушенным в ночи,
Кощунственным огнем опустошенным,
Едва-едва скользят твои лучи,
Едва-едва заметные влюбленным,
Мечтателям, бродягам и больным,
Пока густым, удушливым туманом
Их не заслонит орудийный дым —
Препятствие стальным аэропланам.
…Война! Летят аэропланы,...
…Война! Летят аэропланы,
Смертельной тяжестью нагружены.
Кровавый груз выносят океаны
На гребне каждой гибельной волны.
Незыблемая попрана граница
Несчетными подошвами сапог.
В руках врага изнемогла столица…
Но с нами Бог. Но с нами всюду Бог.
Какая ночь! Какая тишина!...
Какая ночь! Какая тишина!
Над спящею столицею луна
Торжественною радостью сияет.
Вдали звезда неясная мерцает
Зеленым, синим, розовым огнем.
И мы у темного окна, вдвоем,
В торжественном спокойствии молчанья —
Как будто нет ни горя, ни войны —
Внимаем вечной песне мирозданья,
Блаженству без конца обручены.
Нет, не воем полночной сирены, ...
Нет, не воем полночной сирены,
Не огнем, не мечом, не свинцом,
Не пальбой, сотрясающей стены,
Не угрозой, не близким концом —
Ты меня побеждаешь иначе,
Беспросветное бремя войны:
Содроганьем в безропотном плаче
Одинокой сутулой спины,
Отворотом солдатской шинели,
Заколоченным наспех окном,
Редким звуком шагов на панели
В наступившем молчаньи ночном.
Говорили — все погибнет в мире, ...
Говорили — все погибнет в мире,
Если это повторится вновь.
Но луна плывет в небесной пыли,
Но волнуется живая кровь.
Нет, не все подвластно разрушенью!
Даже в дни печали и войны
Сердце внемлет радостному пенью,
Веянью зенитной тишины.
Все повторяется, как в сказке:...
Все повторяется, как в сказке:
Пускай отчаяньем дыша,
Навстречу радости и ласке
По-детски тянется душа.
Она чудесно оживает
В сиянии лучистых глаз,
В которых тайный свет мерцает —
Коричневый, на этот раз.
Увы, любовь — не этот шепот,
Не ласка этих нежных рук,
А страстный опыт, страшный опыт
Тревог, страданий и разлук.
И вот уже опять над нами
Тот вихрь встает, тот смерч летит,
Эта легкость и эта отрада,...
Эта легкость и эта отрада,
Этот сумрачный утренний свет,
Милый друг, разве это награда
За утрату растраченных лет.
Да, мы, точно, когда-то встречались,
Но ведь мы разошлись без труда,
Мы как дети с тобой целовались
И в любви не клялись никогда.
Для чего же ты хочешь заставить
Полюбить нелюбимое мной?
Для чего же ты хочешь исправить
То, что не было нашей виной?
Зачем нужна эта легкость без края...
Зачем нужна эта легкость без края
В мире бесчувственном и тяжелом,
И этот отблеск забытого рая,
Когда мне больше не быть веселым?
Зачем нужна эта мерность и точность,
Когда за нею — не счастье свиданья,
А навсегда — неверность, непрочность,
Молчанье, незнанье, расставанье?
Зачем эта грусть, и прелесть, и нежность,
Раз нет у них судьбы и значенья,
А только — жажда и неизбежность,
Все тягостней, все непробудней...
Все тягостней, все непробудней
И все безотчетной скучней
Мои неподкупные будни,
Упорство медлительных дней.
И только в тревожном сияньи
Раскосых и ласковых глаз,
И только в неверном дыханьи,
Еще разделяющем нас,
Я вдруг забываю о честном
И бедном сознаньи моем.
Есть властная прелесть в безвестном,
Неверном, раскосом, чужом.
Как будто цыганское пенье
И горькая легкость ночей
Все это — обманчиво и зыбко,...
Все это — обманчиво и зыбко,
Я не верю песне и мечте.
Напоказ цветет твоя улыбка
В лживой и притворной простоте.
Напоказ пронзительность и нежность,
А за ними — нищета и труд,
И, наверно, страх и безнадежность
В тайной глубине твоей живут.
Ты давно привыкла лицемерить:
Как тебя мне в этом упрекнуть?
Но смотрю, и не могу не верить
В этот царственный и вечный путь.
От неосознанной обиды...
От неосознанной обиды
Проснешься ночью, сам не свой,
Как у подножья пирамиды —
Один в пустыне мировой.
Стучат часы над головою
С бесстрастной точностью вины,
Как будто не самим тобою
Они вчера заведены.
И больше ничего от века —
Во времени заброшен ты:
Ни радости, ни человека,
Ни утешительной мечты.
Встаешь в тоске неисцелимой —
Все та же пустота в ответ.
А за окном струится мимо
Налетает беда, налетает...
Налетает беда, налетает
Черной тучей удушливых снов.
В сердце хрупкое счастье растает —
Я очнусь безотраден и вдов,
Без любви, без друзей, на чужбине,
Не считая обид и утрат,
Настоящим изгнанником ныне,
Без надежды на близкий возврат.
Все проиграно в жизненном споре.
Замолчали живые ручьи.
Не хочу я удерживать горе
И холодные слезы мои.
Ну что мне в том, что ветряная мельница...
Ну что мне в том, что ветряная мельница
Там на пригорке нас манит во сне?
Ведь все равно ничто не переменится
Здесь, на чужбине, и в моей стране.
И оттого, что у чужого домика,
Который, может быть, похож на мой,
Рыдая, надрывается гармоника, —
Я все равно не возвращусь домой.
О, я не меньше чувствую изгнание,
Бездействием не меньше тягощусь,
Храню надежды и воспоминания,
Ночью, когда совершенная...
Ночью, когда совершенная
В доме царит тишина,
Незащищенность мгновенная
Сердцу бывает дана.
Все, что обычно скрывается,
Все, что забыто не в срок,
В памяти вдруг проявляется,
Как непонятный упрек.
Стиснет рукою железною,
С болью дыханье прервет —
И повисаешь над бездною,
Падаешь в темный пролет…
Может быть, это — отчаянье,
Знак пустоты гробовой?
Может быть, это — раскаянье,
Если ночью мне долго не спится,...
Если ночью мне долго не спится,
Тяжелеет уставшее сердце
И толкутся назойливо мысли
В беспросветном и гулком молчаньи, —
Можно спички нащупать рукою;
В темноте закурить папиросу;
Можно лампу зажечь и часами
Неотрывно смотреть на обои;
Можно просто, уткнувшись в подушку,
Примириться с бессонным томленьем,
С кем-то спорить, потом соглашаться
И опять находить возраженья.
Поля без конца, без предела,...
Поля без конца, без предела,
Где ночью рождаются сны,
А днем пролегает несмело
Граница соседней страны,
Где пахнет цветами, и летом,
И сеном, и свежестью рос,
И душным июльским ответом
На робкий весенний вопрос…
Гляжу в безграничные дали,
В мерцанье зеленых полей,
Лежу в синеве и печали,
В тоске благодатной моей.
Я слышу жужжанье, и шепот,
И шорох, и легкий полет,
Ни радости, ни скорби нет конца....
Ни радости, ни скорби нет конца.
Любовь и смерть всегда в единоборстве.
Пускай черты любимого лица
Стирает смерть в медлительном упорстве —
Любовь их снова к жизни призовет
Движеньем памяти, простым и верным.
И наш союз незыблем. Он живет.
Он светит мне лучом нелицемерным.
Я верю, Господи, что это знак,...
Я верю, Господи, что это знак,
В котором благодать Твоя и сила,
Что вечный свет, а не могильный мрак
Узнала днесь раба Твоя Людмила.
Я верю, что дарован ей покой,
Что Ты и жизнь ее, и воскресенье,
И от нее отвел своей рукой
Болезни, воздыханья и сомненья.
И даже то, что не могу понять,
Без ропота стараюсь я принять.
Лишь в долгие часы ночной тоски,
Забывшись, вдруг протягиваю руку —
Радость моя, мы с тобою расстались. ...
Радость моя, мы с тобою расстались.
Как мне осилить бессрочность разлуки?
Эти глаза мне вчера улыбались,
Ласковы были вчера эти руки…
Разве не это в житейской дороге
Словом одним называется: счастье…
Были, конечно, у нас и тревоги,
Но и в тревогах царило согласье.
Помнишь — твои разделял я страданья,
Даже теперь, когда ты умирала?
Если твое прерывалась дыханье,
Тебя здесь нет, а я еще живу. ...
Тебя здесь нет, а я еще живу.
Но тишину твою и безмятежность
Каким угодно словом назову,
Но лишь не тем, в котором безнадежность.
Что это — на краткое мгновенье,...
Что это — на краткое мгновенье,
В дружеской беседе, в час ночной?
Что это — в любовном исступленьи,
Вдруг сменяющемся тишиной?
Что это — проснувшись утром рано
(Только дождь холодный за окном…)?
Что это — в полях, в снегах Монблана,
В песне, в слове, в запахе речном?
Только память смутная тревожит
Поздним стуком сердца твоего…
Это — счастье, больше ничего.
Но другого нет и быть не может.
Наивно? Может быть, наивно. ...
Наивно? Может быть, наивно.
Смешно? Пожалуй, что смешно.
Но счастье просится призывно
В мое забытое окно.
И я открою осторожно
Доверюсь ласковой мечте.
Как будто счастье невозможно
В усталости и нищете!
И вот оно со мною, рядом —
Рука в руке, плечо к плечу.
И только самым тайным взглядом
Я обменяться не хочу.
Оно смешно и легкокрыло:
Что делать с ним в потоке дней?
С детства я любил мечтанья,...
С детства я любил мечтанья,
Тишину и дрожь предчуствий.
Оттого я много верил
И отчаивался много.
Я искал на небе отблеск
Незаслуженного счастья,
И оно меня томило
Слаще летних сновидений.
Иногда в молчаньи полдня,
Иногда в мерцаньи ночи,
В шуме сосен или моря,
В тишине полей звенящих,
В белизне снегов альпийских
Неожиданно мелькало
Обещание блаженства.
Иногда в простой беседе,
Не надо снов, связующих навеки. ...
Не надо снов, связующих навеки.
Как легких крыльев незаметный взмах
Прозрачной тенью задрожали веки —
И крупные слезинки на щеках.
Не слезы безысходного мученья
Из потемневших неподвижных глаз —
О, сколько раз в минуты огорченья
Я видел эти слезы, сколько раз!
Но слезы счастья я узнал впервые.
Казалось — в сердце сделалось светлей,
И радости источники живые
Я плакал, но только во сне....
Я плакал, но только во сне.
Проснулся с сухими глазами.
Неясное синее пламя
Чертило узор на стене.
Светало. За узким окном
Шел дождь и стучали копыта.
И все приоткрытое сном
Забыто, забыто, забыто.
Я больше, чем помню — знаю,...
Я больше, чем помню — знаю,
Я больше, чем знаю — вижу,
И все таки ненавижу,
Тоскую и глухо страдаю.
И все таки труд мой безмерен,
И все таки путь мой потерян…
Крепись, беспокойное сердце!
Одиноко и горестно вторя...
Одиноко и горестно вторя
(Только лучше не плачь, а молчи!)
Песне радости, жалобам горя,
Далеко прозвеневшим в ночи,
Отвергая неверную меру,
Гордость знанья откинувши прочь,
Прорываясь сквозь стратосферу
В безграничную звездную ночь,
Где стремительно мчатся кометы,
Заметая земные пути,
Где упорные ищут поэты
То, чего не земле не найти.
Во сне иногда приснится,...
Во сне иногда приснится,
В строчке стихов мелькнет,
Как легкая летняя птица
Летящая в небосвод.
Оставит мечту или ропот,
Надежду, грусть или стыд.
Но земной, мучительный опыт
Об этом не говорит.
Видишь? В жизненной пустыне...
Видишь? В жизненной пустыне
Ты не вовсе обделен.
Встанет ночью темно синей
Светло синий легкий сон.
Легче неба, снега, счастья,
Легкий сон и светлый час,
Светом тайного согласья,
Светом счастья без прикрас.
Только этот сон случайный
Ты забудешь до утра.
И забудь. Придет пора
Вспомнить то, что было тайной.
Ты знаешь ли это мученье...
Молчите, проклятые книги,
Я вас не писал никогда.
Мерцает ясная звезда,...
Мерцает ясная звезда,
За окнами хоронится.
А в комнате бегут года,
А в комнате бессонница.
И жизни лживая вода
Течет неумолимая.
И только ты со мной всегда,
Любимая, любимая!
Бегут незримые года,
Уходит счастье близкое.
И только поздняя звезда,
И только небо низкое,
Да мой бессвязный долгий бред,
Тоска неукротимая,
И тот холодный, ясный свет…
Любимая, любимая.
Какое счастье! Горный воздух, ...
Какое счастье! Горный воздух,
Альпийский ветер, тишина,
Ночное небо в низких звездах,
Ночное озеро без дна.
Проходит медленное лето.
И вот — рассеется туман,
На солнце искрится Монблан.
Да существует ли все это?
И сердцу чудится обман.
Сколько нежности грустной ...
Сколько нежности грустной
В безмятежной Савойе!
Реет вздох неискусный
В тишине и покое.
Над полями, в сияньи
Тишины беспредельной,
Реет вздох неподдельный
Как мечта о свиданьи.
Этой грусти без края
Я значенья не знаю,
Забываю названье
В тишине и сияньи.
Реет легкая птица,
Синий воздух тревожит.
Если что-то свершится…
Но свершиться не может.
Что же, будем мириться
С тишиною и светом
Я спал. Ты мне приснилась. ...
Я спал. Ты мне приснилась.
Но ты не сновиденье.
Я спал. Ты мне явилась,
Мое благословенье.
Я помню запах лета.
Мы радостно встречались,
С тобой гуляли где-то
И тайно целовались.
Мы всюду были вместе
(Зачем мой сон прервался),
И нежно, как невесте,
Тебе я улыбался.
Нет, нет, не сон случайный,
Не плотское томленье!
Какой-то новой тайной
Полно мое виденье.
Каким прозрачным светом
Электрический запах озона,...
Электрический запах озона,
Вдалеке нарастающий гром,
И огромные, в полнебосклона,
Черно-синие тучи кругом.
Ты, я знаю, грозы не боялась,
И теперь, со слезами в глазах,
Не в испуге ко мне прижималась,
Не защиты просила в слезах.
Никому не расскажешь словами
Про молчание, нежность и стыд,
И тогда разорвался над нами
Ослепительный метеорит.
Я проснулся от ливня и грома.
Ночная мгла качается...
Юрию Терапиано
Ночная мгла качается,
Уходит из-под ног,
И глухо начинается
Бессвязный диалог.
О чем? Я сам не ведаю.
Слова, слова, слова.
Но сбивчивой беседою
Томится голова.
Расти, разноголосица
Бессонницы моей!
Мне прерывать не хочется
Невольный звук речей.
Бывало — с полузвука, с полуслова...
Перед ослепленными глазами
Светилась синяя звезда.
Моя дорога, столько лет все та же!...
Моя дорога, столько лет все та же!
Уже давно я знаю каждый камень.
Ее мне память, как всегда, подскажет
Под низкими, ночными облаками.
Иду наедине с самим собою.
Ночной холодный воздух сушит слезы.
И только ветер набежит порою,
Пересечет мне путь своей угрозой.
Да запоздалый путник, озираясь,
С улыбкой, недоверчивой и странной,
Сторонится, чтоб не задел, шатаясь,
Я снова тебя вспоминаю. К чему? Отчего?...
Я снова тебя вспоминаю. К чему? Отчего?
Сегодня ты мне не приснилась, я в этом уверен.
Твоей голос далекий, и отблеск лица твоего
Навеки потерян, невозвратимо потерян.
Тебя я забыл, я с тобою совсем незнаком,
Я, может быть, даже при встрече тебя не узнаю.
Зачем же я снова, с таким непосильным трудом,
С таким непомерным мученьем тебя вспоминаю?
И снова твой голос насмешливо-грустный звучит,
Жить одному так просто и не страшно....
Жить одному так просто и не страшно.
Куда чудовищнее жить вдвоем!
А между тем — как беспредельно ждем
Мы двойственного горького обмана.
Не так ли, восхищаясь, без конца
Мы в детстве перед зеркалом стояли
И что-то сокровенное пытали
У чуждого — хоть своего — лица.
Не так ли мы, смотрясь в иные стекла, —
Восторженные школьники — потом
В товарище случайном и простом,
Из боли, страха и страстей, ...
Из боли, страха и страстей,
В которых жизнь проходит,
Улыбкой прелести твоей
Любовь моя восходит.
Шесть дней она во мне молчит,
Живет забытой тенью,
И робкой тенью полетит
Навстречу Воскресенью.
Живи, любовь моя, живи!
В сомненьи и молчаньи
Уже ты знаешь о Любви,
Которой есть названье.
Шесть дней она в тебе живет,
И вот — неслышной тенью,
Улыбкой радости встает
Навстречу Воскресенью.
Не потому, что близок мой черед:...
Не потому, что близок мой черед:
Он, может быть, настанет и не скоро.
Не потому, что смерть меня влечет
(О, вечный ужас смертного позора)…
Но с каждым днем — во мне, вокруг меня —
Темнее тени боли, проблеск тайный,
И свет ночной живее света дня,
Незабываемый и неслучайный.
Шахматы
Борису Феерчаку
Как вырваться из призрачной неволи
Живых фигур и мертвенных людей?
Несутся кони, легкие до боли,
И не найти защиты у ладей.
Все те же шестьдесят четыре клетки
…Но не скажу, как прежде: рифмы плохи,...
…Но не скажу, как прежде: рифмы плохи,
Не соблюден размер, не те слова.
За окнами, в протяжном зимнем вздохе,
Сухая пыль, опавшая листва.
И в сад больничный зимняя прохлада
Из неизвестных сфер, из позабытых мест,
Спадет — и снегом зазвенит окрест
Не знающая рифм прохлада.
Морозный ветер с востока,...
Морозный ветер с востока,
Спокойствие и печаль…
Все это неправда. Только
И правды теперь не жаль.
Мне холодно… Не согреться…
Любовь? До самого дна
Промерзло любовью сердце.
Но и любовь не нужна.
Любви и вдохновенья больше нет...
Борису Дикому
Любви и вдохновенья больше нет,
Остались только: пристальность и честность.
И вот — смотрю со страхом в неизвестность,
И вижу тьму (а раньше думал — свет).
Все то же — люди, имена и лица. ...
Все то же — люди, имена и лица.
Нежный свет, обыкновенный свет.
Беспутная Лилит, почти блудница,
Какой ты можешь обещать ответ?
Ночной кабак, безлюбое веселье.
Тебе — угар, а мне — чужой позор.
Туманит отвратительное зелье
Поклонников неискушенный взор.
Но как проста пустая мелодрама —
Кто с этой мутной страстью не знаком!
Зачем ты уходила от Адама,
Чтобы вернуться в облике таком?
Сначала весна, и томленья,...
Сначала весна, и томленья,
И небо в закатном огне.
Потом тишина, и сомненья,
И нежность в ночной тишине.
Потом — удивленье, и жадность,
И радость, и мука моя.
Потом — пустота, беспощадность.
Безжалостность небытия.
И все. Даже трудно поверить,
Что это любовь. Пустота.
Быть может, любовь да не та…
Что, если еще раз проверить?
Проходят дни за днями, а наша цель не ближе....
Проходят дни за днями, а наша цель не ближе.
В круговороте пестром изменчивых недель
Мелькает волос русый, мелькает локон рыжий.
Походят дни за днями, а все не ближе цель.
И нежными руками, и влажными губами,
И светлыми глазами, в которых синий свет,
Мы не приблизим цели! Проходят дни за днями,
А наша цель не ближе, а нашей цели нет.
Сон, смерть, паденье, ...
Сон, смерть, паденье,
Беспамятство, хрип, стон,
Небытие, забвенье,
Спокойствие, смерть, сон.
Так, утомленный землею —
Бессонница, боль, бред —
Следишь за рукой, за петлею.
Но сил умереть нет…
За шахматною доскою,
Вечером, в тишине,
С бессилием и тоскою,
Но вспомнишь об этом дне!
Тревога пьяная, привычная,...
Тревога пьяная, привычная,
Привычный, пьяный разговор,
И эта музыка скрипичная…
Опять… Но до каких же пор?
И сердце бьется, обрывается,
И сердце, под скрипичный вой,
Из душной залы вырывается
В бессонницу, домой, домой!
Была, была восторженность во мне. ...
Была, была восторженность во мне.
Ты помнишь ли? При нашей первой встрече…
Теперь уже не то: иные речи
О нежности, судьбе и тишине.
О, сколько недоверья и сомненья!
И этим всем обязан я тебе!
Но в горести и в боли и в судьбе
Люблю тебя — и не проси прощенья!
Была, была любовь… Но нет мечты.
И вот, смотрю на женщин безразлично,
С друзьями раздраженно и привычно
Беседую. И это тоже ты…
«Верность? Любовь? Довольно....
«Верность? Любовь? Довольно.
Я не могу. Не хочу.
Мне больно, мне слишком больно,
Ты слышишь — я закричу?»
И разнимаются руки,
Освобождаешься ты…
В твои неверные муки,
В безжалостные мечты,
В сомненье — в твое сомненье,
В безрадостный хаос твой
— Без гордости, без сожаленья,
Как в омут. Вниз головой.
Сердце, сердце, что с тобой сегодня?...
Сердце, сердце, что с тобой сегодня?
Или черный кофе слишком крепок?
Или было выкурено мною
Слишком много крепких папирос?
Или ты к волненьям не привыкло?
Или горе больше не под силу?
Или стала непомерна тяжесть
Накопившейся любви?
Сердце, сердце, ведь еще не время!
Только ты не отвечаешь, сердце,
Бьешься, обрываешься, трепещешь,
Мучаешь бессонницей меня.
Я лгу, отчаиваюсь, каюсь,...
Я лгу, отчаиваюсь, каюсь,
Постыдный жар течет в крови,
Признаний страстных добиваюсь,
Но нет во мне живой любви.
И сердце в холод сладострастья
Не уплывает на яву.
Мой друг, до подлинного счастья
Я без тебя не доживу.
И только ночью сонным ядом
Далекий Север напоит,
И одиночества над садом
Как купол огненный висит.
Ворвись ко мне и потревожь...
Ворвись ко мне и потревожь
Мое привычное мученье.
Мне ненавистна эта ложь,
Спокойное ожесточенье.
До дна изведанное мной,
Теперь томленье — непристойность.
Даруй мне зыбкий хаос твой,
Я хаосу дарую стройность.
Папиросный дым в кафе,...
Папиросный дым в кафе,
Лица, души, люди, стены
— В такт оборванной строфе:
«Нет измены, нет измены».
Подыми глаза, мой друг:
Не приходит вдохновенье.
Лучше погляди вокруг,
Отложи стихотворенье.
Лица, души… Рифмы нет.
Папиросы, люди, стены…
Оборви строфу, поэт!
«Нет измены, нет измены».
Вечерней зыбкой тишиною...
Вечерней зыбкой тишиною
Париж невидимый затих.
Огни Монмартра подо мною
И темнота у ног моих.
Нет, не любовь: любовь сложнее,
Мучительнее с каждым днем.
Я вспоминать ее не смею,
Я слишком долго с ней вдвоем.
И близкое твое дыханье
Не о любви — другая страсть.
О, если б — темное желанье —
Как с неба в эту бездну пасть.
Но есть еще любовь на свете:
Не размыкаются уста.
Каждый человек сулит разлуку....
Каждый человек сулит разлуку.
Страшно жить среди людей.
Не собрать мне воедино муку
По свету разбросанных друзей.
Голубеет небо надо мною.
Где еще прозрачней небосвод —
Над холодной северной волною,
Над волною Средиземных вод?
Я не знаю, кто уедет снова
И в какой стране, каким волнам
Часть души своей, живое слово,
С новым другом я отдам.
Я еще протягиваю руку,
Но не удержать души моей.
Три месяца — недолгий срок....
Три месяца — недолгий срок.
Земная мудрость всех коснется.
Смотрю на Север, на Восток:
Кто уезжает — тот вернется.
Три месяца — недолгий срок.
Но нет надежды, нет прощенья.
Смотрю на Север, на Восток
— И невозможно возвращенье.
Перекличка ночных часов,...
Перекличка ночных часов,
Циферблат, освещенный спичкой,
Отдаленный шум голосов
Утомительной перекличкой.
Это значит: время идет,
Это значит: прощанье длится,
Это значит: не прекратится
Утомительный твой отлет.
Разлука бьет тяжелыми крылами,...
Разлука бьет тяжелыми крылами,
Крылами ночь охватывает нас,
И застывает медленно над нами
Прощанья поздний час.
Дорога ждет. Раскрыты настежь двери.
— И холодеет нежная рука.
И все таки еще любовь не верит,
Еще любовь легка.
Но вот качнется время. Слишком мало.
Платок в руке — последний знак любви,
И шепот опустевшего вокзала.
Моя любовь, живи!
В твоей прокуренной гостиной...
В твоей прокуренной гостиной
Не различить, не разгадать
Волос твоих, беседы длинной
Хотя бы звук, хотя бы прядь.
Поклонников нахальный шепот,
Любовь, стихи, тяжелый сон,
И серых глаз стыдливый ропот,
И серых дней бесстыдный стон.
И вдруг как будто пробужденье:
Какая боль, какая ложь!
Какое гневное мученье
Ты радостью своей зовешь!
Но мне спокойствия не надо:
Я и в мученьях предпочту
Спокойна жизнь и смерть спокойна...
Спокойна жизнь и смерть спокойна
В просторной комнате твоей.
Здесь и страдание достойно,
И счастье кажется мудрей.
И не совсем земным ответом
Меня пленяют в поздний час
Горящие прощальным светом
Зрачки твоих печальных глаз.
Смотрю на волосы, на плечи,
На скромный девичий наряд,
И немудреной ласки речи
Отдохновение дарят.
Но мне спокойствия не надо:
Я безрассудно предпочту
Ты ли это? Я так неуверен. ...
Ты ли это? Я так неуверен.
Так прозрачна и призрачна кровь.
Поцелуй — и простреленный череп,
Револьверный дымок — и любовь.
Это — ты. Бьется сердце от страха,
Замирает. Полет с высоты
В эту ночь. Ни дыханья, ни праха,
Ни любви, ни судьбы. Это — ты.
В небе мерцает звезда....
В небе мерцает звезда.
— Станьте моей навсегда.
«Нет, никогда, никогда…»
— Станьте моей навсегда.
Плещет глухая вода.
— Станьте моей навсегда.
Не забыть мне тревоги:...
Не забыть мне тревоги:
Этот стыд, этот страх,
Эти стройные ноги,
Этот холод в ногах,
Этот стыд униженья
— На коленях, склонясь,
Перед ней, на коленях,
Унижаясь, стыдясь, —
Эти сильные ноги
В униженьи кляня,
Словно нету дороги,
Уводящей меня, —
— Эти гневные ноги,
Что растопчут меня.
К чему тревоги и обманы,...
К чему тревоги и обманы,
Мой хладнокровный властелин,
Мои бесплодные романы
Ты увеличишь на один.
Жестокосердием привычным
Предшественниц ты превзойдешь,
Молениям косноязычным
Ты не ответишь, не поймешь.
Зачем холодная отрада
Сомненьями окружена?
Властителям любви не надо,
Но и тревога не нужна.
Приду во сне. Ты сразу не поймешь....
Приду во сне. Ты сразу не поймешь.
«Зачем пришел? Ведь мы недаром в ссоре.
Что ищешь ты?» — И радостную дрожь
Ты не почувствуешь в привычном горе.
«Чего ты ждешь? Я, право, не ношу
Ни ценных мыслей, ни мечты бесценной.
Я только жалости сама прошу,
Я, верно, худшая во всей Вселенной».
— Но почему понять не хочешь ты,
Что я пришел не в поисках иного,
Не для прекрасной праздничной мечты,
Метки
прощание агрессия встреча планета воспоминания видение Океан грусть Обман идеал верность страх вера поцелуй детидетей одиночество без тебя безнадежность счастье ожидание песня не мое любвь пустота зима мы слезы музыка письмо любовь разлука время я крик солнышко радость Земля мольба ночь пиздец признание в любви набоков осень грустно мечта ты боль он беларусь тепло